Александр Лукашенко в очередной раз упрекнул беларусов, что недостаточно усердно трудятся. Политик, говоря о желании привлечь мигрантов из Пакистана, призвал население нашей страны «работать за троих, хотя бы за двоих». Но действительно ли жители нашей страны так малоэффективны в своем труде и почему отдача от их труда не так высока, как могла быть — разбираемся.
Сколько времени проводят на работе беларусы
— Если у нас кто-то боится иностранцев, надо работать тогда за троих, хотя бы за двоих. И мы в ближайшие 10−15 лет вообще не будем говорить о дефиците трудовых ресурсов. Хотим мы этого? Не очень. Я говорю непопулярно, но откровенно, — заявил Александр Лукашенко 25 апреля, заслушивая доклад о развитии районов Гомельской области, пострадавших от катастрофы на ЧАЭС.
Сначала можно посмотреть количество рабочих часов в год. Этот показатель ежегодно рассчитывает Минтруда. Так вот в 2024-м он составляет 2007 часов. Это при сорокачасовой рабочей неделе. В среднем наши сограждане провели на работе почти 23% всего своего времени (в том високосном году было 8784 часа).
В 2023-м рабочими были 2011 часов. По данным Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), в 2023 году в США в среднем люди трудились за год 1799 часов, Латвии — 1548, Литве — 1641, Германии — 1343, Польше — 1803.
Выходит, что жители нашей страны отдают работе больше времени, чем наши западные соседи и многие развитые государства.
Отдача труда действительно ниже, чем в развитых странах
Беларусы не просто много времени проводят на работе, они нередко еще и перерабатывают. Взять тех же медиков — многие из них работают на 1,5−2 ставки, чтобы иметь приемлемую зарплату. То же самое касается учителей.
Если говорить об эффективности труда, то ее можно оценить по такому показателю, как ВВП за час работы на душу населения по паритету покупательной способности (то есть как если бы цены в странах были одинаковыми).
Международная организация труда (МОТ) вывела этот показатель на 2025 год. По этим данным, в Беларуси работник в среднем производит в час продукции или услуг на 31,5 доллара. Для сравнения: самая эффективная в этом смысле страна — Люксембург — имеет показатель в 166 долларов. А вот Пакистан — 7,2 доллара.
Кто в этом виноват?
Вряд ли беларусское общество можно обвинить в лени и нежелании работать. Наоборот, считается, что наш народ довольно-таки трудолюбивый (это признавал и сам Лукашенко). В некоторых случаях это фиксируется даже на международном уровне. Так, эффективность и качество работников вкупе с относительной дешевизной кадров стали факторами, почему в развитых странах были очень востребованы беларусские айтишники. А внутри нашей экономики их производительность была в 2,5 раза выше, чем в остальных отраслях.
Еще один пример: наши сограждане прекрасно справляются с работой и вкладом в экономики стран, куда они переезжают и где производительность существенно выше.
Пропагандист Игорь Тур утверждает, что граждане Пакистана могли бы работать у нас с эффективностью в два раза выше, чем беларусы. И призвал людей, которые буквально платят ему зарплату, «повысить свою производительность».
— Потому что я сплошь и везде вижу людей, которые на своих рабочих местах ковыряются с низкой производительностью, отвлекаясь то на кофейку выпить, то на перекуры, то с коллегами поболтать про каких-то других коллег, — заявил пропагандист (возможно, он судил по своему окружению).
Но это не так — и не потому, что в Пакистане ниже производительность труда, а потому, что она зависит не только от усилий самого работника. Во многом она обусловлена институциональной средой, уровнем технологического и инновационного развития и тем, как технологии внедрены в производство, а также эффективностью управления экономикой — как в целом, так и ее отдельными секторами.
Это значит, что условный пакистанец (или любой другой иностранец), скорее всего, попав на наше производство, сравняется по эффективности труда со своими беларусскими коллегами по цеху. Объясняется это просто: если станок способен выпускать за рабочую смену 50 деталей, то, кто бы за ним ни стоял, он не будет производить больше.
Однако, например, в частном секторе, который настроен на получение большей выгоды при меньших вложениях, как правило, выше уровень технологий и отдача от процессов. Но в госсекторе это не так — там сохранилась квазисоветская плановая экономика, когда чиновники спускают на заводы показатели, которых надо достичь. Если завод не справляется (в том числе на протяжении десятилетий), скорее всего, ему помогут — например, переложат долги на налогоплательщиков. Но если он работает чуть более эффективно, чем ожидалось, то в следующем году план спустят еще выше (и он, скорее всего, будет еще более нереализуемым).
К тому же система управления там выстроена так, что даже топ-менеджеры предприятий не всегда могут принимать какие-либо существенные решения. И они не всегда заинтересованы в том, чтобы экспериментировать — потому что любой «провал» может привести к наказанию со стороны властей и даже уголовному преследованию. По сути, если не все, то многие решения в госсекторе замкнулись на желаниях Александра Лукашенко (вот один из таких наглядных примеров).
В результате картина была такова, что, по оценкам 2020 года, на протяжении примерно семи лет до этого производительность частных компаний росла почти вдвое быстрее, чем государственных предприятий. В целом эффективность труда там выше, чем в госсекторе.
Так, может, не работники у станка виноваты в том, что отдача от их труда намного ниже, чем в тех же странах Евросоюза? Как показывает опыт IT и в целом частного сектора, чем меньше вмешательство беларусских чиновников в производства и отрасли, тем более высокие они демонстрируют показатели.
